Двадцать лет назад «из-за речки» домой возвратился ограниченный контингент советских войск. Но это были уже совсем другие люди…
Вице-спикер Рады Николай ТОМЕНКО: «Я снял политическую риторику и просто помогаю нашим…»
Он шутит, прихлебывая чай: «Награда не нашла героя!» Представление на медаль «За отвагу» в восемьдесят четвертом улетело из полка по инстанциям и не вернулось. Зато из Афганистана вернулся сам сержант Томенко – не убитым, не раненым. Только более жестким и категоричным, чем здешние двадцатилетние ровесники.
Родина встречала «сухим законом», штабистами, которые проверяли дембельские «дипломаты» на предмет обнаружения крамолы – вроде рубашек с символикой армии США: «Прибарахлились за границей? Идеологическую диверсию устраиваете?»
А еще страна встречала предчувствием перемен. Сержант их ждал с нетерпением.
«ЭТО СТАЛО ПОСЛЕДНЕЙ КАПЛЕЙ»
– Афганская война стала последней войной, в которой участвовал СССР. Спустя короткое время после нее распался Союз. События связаны между собой?
– В значительной мере. Война способствовала, мягко говоря, демократизации, а жестко – конфликту в недрах КПСС между старшим и младшим поколениями. Для «обновленных коммунистов» в перестройку вообще оказался очень важным тезис-требование: немедленно вывести войска! Они назвали виновных, руководство Компартии и Советского Союза – одних и тех же людей, по сути.
Украинская независимость тоже состоялась на двух темах. Первая: мы слишком сильно дотируем Союз, а могли бы без него жить лучше. Вторая: армейская служба за пределами своей державы, особенно в горячих точках, не нужна. Парадокс: афганцев старались использовать как противовес таким настроениям, в поддержку СССР, но получилось наоборот. Афганистан оказался последней каплей.
– Николай, как сейчас объяснить двадцатилетним, рожденным после войны, что произошло на самом деле? Официальная пропаганда в восьмидесятые годы не сомневалась: мы выполняли интернациональный долг по просьбе демократического правительства в Кабуле. И вообще охраняли южные границы родины за ее пределами. Иначе туда бы нагрянули американцы со своим натовским долгом!
– Я тоже старался разобраться. Я ведь после первого курса исторического факультета попал в Афган…
– Исключили из Киевского университета? Перевелся на вечернее?
(Смеется.) – Нет! Наверное, исследователи этой кампании должны дать ответ: почему в восемьдесят третьем из Украины забирали студентов вузов, где есть военная кафедра? Со мной оказались ребята из КПИ, из сельхозакадемии. Возможно, существовало распоряжение – усилить славянскую составляющую. Ну и более-менее образованную публику поставить под ружье.
– «Закосить» не пытался?
– Мое поколение в абсолютном большинстве считало: добыть «белый билет» – опозориться навеки. Как в старые времена табу, стыдные вещи для женщин существовали, так и здесь. Не мужик – и все! Методистка на кафедре отозвала в сторонку: «Коль, не переживай! Ты грамотно пишешь и вообще умный, будешь в штабе Киевского военного округа служить, уже договорено…» А я – возмущенно: «Куда пошлют – туда и поеду!» Тоже идеология поколения. Ну кто я был, что мог? Школу закончил, спортом занимался. А тут армия, средство самовыражения… Хотя вместо тридцати человек с курса, которым предложили «самовыразиться», надели сапоги только девять. А в спецнабор попал один я. Сдал досрочно сессию…
|
|
«НЕБОЕВЫХ ПОТЕРЬ ОКАЗАЛОСЬ БОЛЬШЕ»
– И стал на личном опыте постигать, в чем состоит миссия воина-интернационалиста?
– Да, еще в Ашхабаде, в учебке, там лето и половину осени провели. Тех, кто хватал тепловые удары, отсеяли. Ну, физически мне не особо трудно пришлось: жилистый, идеально подходил для горной местности, кроссы бегал с двумя автоматами – своим и друга, помогал. Но зачем отправляют в чужую страну, почему ислам – опасное явление, из лекций так и не понял. Уже в Афганистане завел блокнот, куда записывал слова: «бача» – мальчик, «шурави» – советский. Пытался с мальчишками общаться, которые крутились возле нашего поста. Ведь взрослые относились настороженно… Они точно на помощь «шурави» не звали.
Офицеры, которые там уже достаточно времени провели, понимали, насколько наивно выглядят попытки узнать истину. Особенно по части «…иначе Афганистан поработят американцы». До того здесь англичане хозяйничали, за три войны не смогли страну завоевать. Просто большая геополитическая игра шла! Кровавая…
Возможно, как раз знакомства с детворой стали залогом дружбы с соседними кишлаками. Я как сержант свой долг осознал и ребят убедил: надо, чтоб мирное население не страдало. Оно фактически стало заложником душманов в гражданской войне. Чтоб никто из наших не перепил, не обкурился, не открыл пальбу «на всякий случай». И стараться, чтоб все вернулись домой живыми.
– Живыми… Для матерей действительно ничего важнее на свете нет.
– Командир роты иногда просил зафиксировать отчетность. Я в детстве мечтал секретным агентом стать, натренировался читать бумаги, которые даже далеко от меня на столе находятся. И вот прочел документ: в восемьдесят четвертом в моем батальоне небоевых потерь оказалось больше, чем боевых.
Издевались над пареньком из Узбекистана. На посту – четыре человека, узбек вечно дежурит, а остальные в палатке либо спят, либо пьянствуют. Он не выдержал и бросил за полог гранату Ф-1… Другого солдата БТР переехал – не заметил. Еще трагическая история. Два парня только прибыли. Первый заступил на пост, второй дежурит на кухне, оба с оружием, как положено по уставу. Тот, что на кухне, понес мусор и не предупредил, что идет за территорию. А часовой тоже проморгал. И снайперским выстрелом снял подозрительного человека с автоматом, который показался из ущелья…
Существовало правило: не сообщать родителям об обстоятельствах гибели сыновей. Сидели с командиром роты, думали, как отцу с матерью сказать правду. Значит, только «проявляя мужество и героизм». Был непрерывный шок, поскольку происходящее не отвечало моим представлениям о «непобедимой» армии.
«ТОЛЬКО СЕЙЧАС ОТДЕЛИЛ ВОЙНУ ОТ СОЛДАТА»
– После Афганистана появилась формулировка – «надо отделить войну от солдата». У кандидата исторических наук, украинского политика Николая Томенко получилось отделить войну от юного сержанта Коли Томенко?
(После паузы). – Получилось недавно. В девяностых годах я в непростой ситуации находился. Потому что, наверное, первый в Украине решился сказать: мы там были добрыми, но оккупантами. Абсолютное большинство афганцев не согласилось. Ни в одном из их союзов не состоял и не состою. На встречи хожу раз в году, 15 февраля. Хоть без ложной скромности замечу – сейчас из областных и районных организаций обращаются: «Возглавь организацию! Поддержим!» Я снял политическую риторику. И просто помогаю людям, которые прошли непростой путь, особенно инвалидам. Опекаю специализированный госпиталь «афганцев» в Пуще «Лесная поляна».
– Думаю, ваши отношения с Сергеем Червонописким, который давно стал трагическим и героическим символом тех дней, дружескими не назовешь…
– Мы долго были идейными оппонентами. «Афганцев» вели за собой то коммунисты, то блок «За Единую Украину!», то социалисты. Многое обещали. Часто обманывали.
Символическую вещь открою, наверное. В этом году мы с Червонописким объединились – на уровне человеческого понимания. Сергей и его команда уменьшили партизацию и политизацию. Я тоже изменился. Раньше относился критически к такой риторике, что держава должна днем и ночью заниматься проблемами «афганцев». Помогать надо всем, кто требует помощи! Но сейчас убедил парламент принять законопроект, который Сергей Червонопиский и Юрий Зубко зарегистрировали года три назад, еще депутатами Рады. Закон касается социальной защиты вдов тех участников боевых действий, что погибли или позже скончались от ран. Их статус сравнялся со вдовами участников Великой Отечественной. Стремлюсь, чтоб закон подписали и президент, и премьер. Спустя двадцать лет после вывода войск из Афганистана мы впервые с Червонописким заняли общую позицию…
Ольга МУСАФИРОВА
